В 2024 году исполнилось 50 лет с момента объявления БАМа важнейшей стройкой пятилетки и  Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Начиная с 1974 года, на Байкало-Амурской магистрали побывали многие студенты и сотрудники нашего вуза. Владимир Викторович Зернов дважды выезжал на БАМ в качестве командира студотряда – в 1982  и в 1983 гг. В этой статье представлены его воспоминания о работе на всесоюзной стройке – на участке в поселке Амгунь.

Мужская работа

С одной  стороны, побывать на БАМе нам было интересно. Все-таки Байкало-Амурская магистраль – это объект всесоюзного значения. Поучаствовать в нем было за честь. С другой стороны, лично мне было сложно переключиться на эту работу. Ведь я поехал на БАМ сразу после защиты диссертации.

С формированием отряда тоже были определенные трудности. Многие ребята (Толя Аксютин, Сергей Саденко и пр.) ехали на БАМ уже во второй раз. В 1981 году выездной отряд из нашего вуза состоял примерно из 100 человек. И тогда не всех их удалось обеспечить достаточным количеством работы. Многие ребята на это жаловались. Поэтому в 1982 году многих пришлось уже упрашивать, чтобы они поехали.

В новый отряд вошло около 30 человек. В основном это были те студенты, которых в 1981 году уже привили от энцефалита.

В отряде было и несколько девушек. В 1982 году из Пензы поехали две студентки, и еще одна присоединилась к нам в Комсомольске-на-Амуре в качестве медработника. В 1983 году девушка была только одна – комиссар.

Но девушек мы старались вообще не брать. Работы для них на БАМе, честно говоря, и не было. Стирали мы себе сами, а питались в столовой.

Проблемы в пути

Маршрут наш был такой. Из Пензы летели в Москву, в Быково. Оттуда – в аэропорт Домодедово. Из Домодедово прямым рейсом долетали до Хабаровска. Оттуда добирались до Комсомольска-на-Амуре.Дальше – до станции Березовой. И оттуда еще 60 км на автомобиле до нашей станции Амгунь. Поездки на БАМ  организовывал областной штаб студенческих отрядов.

Добиралась до Амгуни мы зачастую с приключениями. В 1983 году мы вылетали из Пензы вечером.В Быково должны были приземлиться примерно в 21:00. Прилетели, но с задержкой рейса. В итоге в Быково мы попали только к 23:00 часам. А самолет, который ждал нас в Домодедово, вылетал в час ночи.

От Быково до Домодедово далеко, нужно всю Москву проехать. На мне – весь отряд. Я и сам еще молодой, а на мне ответственность за 25 человек.

Что делать? Мы не успеваем, билеты пропадают. А каждый билет стоит 135 рублей.

Случай помог. Смотрю – стоит автобус «Икарус-люкс». Подхожу к водителю, объясняю ситуацию: «Нас 25 студентов. До самолета - 2 часа. Поможете?» - «Садитесь».

Повезло нам – попался такой водитель. Мы с ним за час «пролетели» через всю Москву на этом «Икарусе». И довез он нас, считай, бесплатно. Так мы успели на самолет в Домодедово.

Еще был случай, когда я один ездил в Комсомольск-на-Амуре за билетами. Оттуда до Амгуни я добирался на поезде, который называли «Бичевоз». Его конечным пунктом был город Чегдомын. А по пути находилась и станция Амгунь.

Почему-то в поезде не было света, и двери в вагонах все были закрыты. Я обратился к вагоновожатой: «Вы предупредите меня, когда мы подъедем к станции Амгунь». Договорились.

Я сплю себе спокойно. Вдруг просыпаюсь посреди ночи. Смотрю – наш поезд плавно трогается и едет мимо знакомых двухэтажных домов, которые мы строили в Амгуни еще в 1982 году.

Что делать? Еще и все двери в вагоне закрыты.

Смирился с тем, что поезд уже не остановить. Доехал до следующей станции – поселок Ясный. Стоит вагончик – и все. И это уже считалось поселком. К слову, и город Чегдомын был городом лишь условно - там стояло всего несколько пятиэтажных домов.

Высадился в Ясном. До Амгуни – 25 километров тайги. Спрашиваю у дежурного по станции (он там один сидел): «Что делать?» - «Ничего не сделаешь».

Думал даже идти по шпалам. А в тайге и медведи, и мошкара донимает. Но «не было счастья, да несчастье помогло». Дежурный по станции связался с кем-то по телефону-«вертушке» и говорит: «Подождите. Сейчас поедет автодрезина. Она везет травмированного солдата. Едет она в нужную вам сторону».

Автодрезина – это открытая платформа без вагонов. Обычно она возит кирпичи или другие грузы. На ней я и добрался до Амгуни.

Посреди тайги

Станцию Амгунь строил СМП «ПензастройБАМ». Сначала, когда я только приехал, этот строительно-монтажный поезд возглавлял Станислав Скворцов. Но его ребенка укусил энцефалитный клещ. Скворцов ушел, и новым начальником стал Александр Серафимович Калашников, будущий мэр Пензы.

Жили мы в двенадцатиквартирных двухэтажных домах. Там еще не было никакой отделки, только свет провели. Правда, электричество иногда отключали. Хорошо, что в столовой и других местах был в резерве дизель-генератор.

Питание - я бы не сказал, что хорошее. Холодильных установок в поселке особо не было. Но как-то выживали.

В нашем поселке был «сухой закон». Вино в магазине продавалось. Но купить его можно было только с разрешения начальство – на свадьбу, на поминки и т.п. Покупатели приходили за спиртным с талонами, подписанными руководством. Меня это особо не касалось – я не злоупотреблял. И студенты наши тоже не пили. Если кто-то что-то и хотел, то шел ко мне, а я говорил: «Ребят, давайте уж потерпим».

Мылись мы в бане. Александр Серафимович организовал нам хорошую баню, спасибо.

Был и клуб. Но туда мы особо не ходили. Только когда устраивали там концерты. Штаб обязывал нас принимать участие в художественной самодеятельности. И наши студенты, хоть и были ребятами своеобразными, участвовали в концертах – молодцы.

Например, я помню, Алексютин с Зудиным ставили юмористическую сценку. Они изображали двоих рабочих, которые перекладывают кирпичи и ссорятся. Кирпичи на сцену выносили настоящие, они гремели при работе. И во время ссоры один работник хватает кирпич и замахивается на своего напарника. А потом бросает свой снаряд не в него, а в зрительный зал. Там все, конечно, пугаются. Но этот кирпич, оказывается, сделан из губки.

Фронт работ для нас определяли прорабы, местное руководство. Я присутствовал на планерках, старался обеспечить ребятам занятость, а потом составлял наряды. 

Местные рабочие очень хорошо к нам относились. Это были пензенцы, приехавшие туда в командировку. Никаких конфликтов, эксцессов с ними никогда не было. Наши ребята тоже были дисциплинированы. Да и вообще – сколько я ездил со стройотрядами внутри группы никогда никаких конфликтов не возникало.

В свободное время ходили купаться в Амгуни. Вода – очень холодная, и течение сильное. Зайдешь, окунешься несколько раз, и назад выскакиваешь. Вот и все купание. Иначе тебя унесет. Но я и в Енисее примерно так же купался, когда ездил туда строить Саяно-Шушенскую ГЭС. Зато можно было загорать. Днем в тех местах было жарко.

Кроме того, мы играли в футбол с поселковыми командами.

Рыбный день

На реке мы  ловили рыбу – горбушу. Иногда можно было поймать и таймень.

В одну  из наших поездок горбуша почему-то пошла на нерест в августе. Обычно рыба нерестится значительно позже, когда уже наступали холода.

И вот прошел слух: «Горбуша прет!» Я тогда впервые увидел нерест. Река Амгунь очень прозрачная. Рыба хоть и старается идти, где глубже, но ее все равно видно. И она шла плотными косяками, непрерывно.

А мы – студенты, у нас нет никакой снасти. Сделали трезубец из сварочных электродов. А они же гибкие. И трезубец наш сломался после первого же броска.

Но осталась палка с перекладиной. Я встал сверху и бросал палку в рыбу – там не промахнешься. А студенты прыгали в воду и хватали ту горбушу, которую я оглушил.

Поймали мы мало – так, на пробу. Ели просоленную икру. Она получилась с пленочкой, но ничего. А из рыбы варили уху.

В поселке нас удивило, что там мы ходили почти по рыбе. Жители просто выбрасывали ее на дорогу. Многие, оказывается, брали только икру. И некоторые еще делали соленое филе горбуши.

Опасности тайги

В 1983 году на БАМе начались проблемы со снабжением. Нас  ту поездку толком не обеспечили фронтом работ. Поэтомутрудились мы там, куда пошлют. Брались почти за все, что предлагали.

На БАМе я впервые увидел, как горит тайга. Там же кругом камень, на котором лежит слой сухой травы, листвы, иголок. И эта смесь вспыхивает моментально, как порох.

Нас даже хотели привлечь к тушению, но я не разрешил. Это опасно, да и по инструкции нам не положено.

Но после пожара лесничий попросил нас помочь в сборе семян для посева леса. И мы собирали пихтовые шишки. Для нас валили с помощью бензопилы сохранившееся после пожара дерево, а мы с него собирали шишки.

Однажды нас предупредили, что рядом с нами на рыбалку вышел медведь. Предупредили, чтобы особо не заходили в тайгу. Да только мы туда особо и не ходили, боялись. Причем не столько медведей, сколько клещей. Только один раз ребята поднимались на сопку – посмотреть оттуда на окружающую местность.

А вообще тайга в тех местах довольно редколесная. Сопки – и отдельно стоящие деревья. Особых красот я там не обнаружил.  Кроме того, лично на меня эти сопки, окружающие поселок, давили.

От вездесущих насекомых помогало средство «Тайга». Но днем от нас мошкара сама отставала – было очень жарко. Однако если мошка все же кусала, то ранки потом легко воспалялись и сильно чесались.

Местным женщинам в этом плане приходилось тяжелее. Мы-то трудились в робах, у нас тело все закрыто. А женщины работали в конторах, в обычной одежде. Их кусали чаще.

Работа и зарплата

Вставали мы с утра. Распределяли людей на работы – туда шесть человек, туда пять человек...

Ребята наши старались, трудились с желанием. Работа – минимальный отдых – еда – опять на работу. Так и жили.

Трудились, пока была техника и материалы. А если, скажем, нет бетона – ребята сидят и курят. Основная часть материалов, понятно, шла рабочим. А мы выступали в роли подсобников. Потом эти простои из-за сбоев снабжения нам должны были компенсировать.

Бывали у нас так называемые «дни остановки отряда». По правилам, два дня мы должны были отработать бесплатно, перечислив все заработанные деньги в фонд города Гагарин, кажется.

Большую работу мы проделали по бетонированию блока емкостей для очистительной станции. Одна только приемка бетона шла целые сутки.

Блок емкостей – это сеть конусообразных конструкций (конусами вниз), куда заливается вода. Мы делали опалубку из дерева, а потом заливали туда бетон.

Самые значимые объекты, на которых мы трудились, это кровля вокзала, очистные сооружения, теплотрассы, склад. Еще была укладка дорожных плит, благоустройство школы, помощь в строительстве двенадцатиквартирных домов. Мы с удовольствием занимались этими интересными видами работ. Мне и запомнилась больше всего наша работа, а не художественная, скажем, самодеятельность.

Если говорить о деньгах, то рублей 400 за 2 месяца я заработал. Ребята тоже за лето 300-400 рублей получали. Там при оплате еще многое зависело от видов работ. И, конечно, действовал «северный» коэффициент – 1,7.

На БАМе особенно много получали водители «Магирусов» - под 1000 рублей в месяц. А студенты на технике практически не работали.

***

Для некоторых ребят поездки на БАМ были, конечно, романтикой. Другие ездили просто, чтобы заработать. Но в основном у всех была такая мотивация: если сказали «Надо помочь» - значит, надо. Это и была наша основная задача – помогать.

Конечно, от нашего отряда была польза. Мы внесли свой вклад во всесоюзную стройку. Великая стройка, а мы там где-то оставили свой след. Это приятно осознавать.